Под северным сиянием
Юрка сонно тряхнул головой, прогоняя полудрему, спустил ноги с койки и попытался нашарить ими комнатные тапочки. Сквозь небольшое окно в комнату вливались непривычно яркие, тревожные сполохи, соседние койки то всплывали к потолку, то с оглушительным храпом падали на пол, и Юрка вспомнил, что никаких тапочек тут нет, ибо это не его родное Приазовье, а Крайний Север, и что сам-то он приехал сюда накануне вечером.
Юрка дотянулся до дымволока, снял с него чьи-то, еще не совсем просохшие валенки, обулся и по густорипящим половицам вышел в барачный коридор.
Где-то в дальнем конце едва тлела батарейная лампочка, и длинный ряд тулупов на вешалках казался фантастической, безногой шеренгой. Может, оттого, что не прошла еще дорожная усталость, а может, от ужина, что устроили в его честь приехавшие раньше земляки, а только весь мир этот казался Юрке зыбким и недолговечным.
Тулуп попался ему тяжелый, наверное, с огромного Чернова, но искать другой, по себе, не было желания, и Юрка, нажав плечом на широкую, как в автогаражах дверь, вышел наружу.
Барак стоял в расщелине между скал, одним концом почти вплотную прижавшись к обвальным валунам, а другим выходя к торосистой, мрачной бухте.
Вверху сочно гудел и надсадно ухал шквалистый ветер, временами пыхтел, задыхаясь, и тогда с присвистом сыпался вниз сухой, колючий снег.
"И в этом чертовом углу строить рабочий поселок!" — невольно содрогнулся Юрка.
От двери одна траншея змеилась вверх к строительным площадкам и руднику, другая — в соседнюю расщелину, а третья опоясывала барак.
Юрка шагнул по ней и вдруг застыл: у самых его ног кувыркались, - дрожали и будто даже звенели все цвета радуги.
Играющее огнями зарево было настолько близким и ярким, что казалось осязаемым. Лучистый столб вздымался к промороженному добела небу, и по этому столбу, торопливо вихрясь, самоцветами опадали снежинки.
Юрка о удивлением обнаружил, что от его фигуры совсем нет тени. Сон, решил было он, но вдруг сквозь сияние, как сквозь мережу, увидел обломок лыжи, воткнутый в сугроб, и это, да еще колючая стужа, прилипшая к подколенкам, заставили его признать, что все существует на самом деле.
Юрка услышал позади себя хриплое стариковское дыхание и, чтобы не показаться несмышленым южанином перед каким-то сторожем, сказал врастяжку:
— Нас подобными вещами не удивишь.— Он обернулся и мгновенно сиганул по траншее: сзади стоял на задних лапах и тоже пялился на сияние большущий белый медведь.
Ничего не соображая, Юрка несся вдоль барака, а в глаза, слепя, летело колкое, то голубое, то розовое пламя и точками оседало на ресницах.
На повороте один валенок слетел, как стаял, и Юрка побежал вприпрыжку. Он никак не мог выскользнуть из тулупа, и тот подпрыгивал вместе с ним, а потом больно садился на плечи.
Окна в бараке были только с задней стороны и теперь наскакивали на него желанные и недоступные: Юрка не мог остановиться, чувствовал, что медведь вот-вот цапнет когтистой лапой, и все кончится.
Не будет его имени в газетах, когда стройка закончится, не будет института вне конкурса, ничего не будет.
Юрка не выдержал и закричал.
У причелка медведь догнал его и схватил за ворот тулупа. Юрка вырвался и вылетел на последнюю прямую - к двери. Медведь топтался на прежнем месте, окутанным северным сиянием, и вертел в передних лапах валенок.
Он глянул на Юрку зеленоватыми глазами, замычал и вразвалку направился к нему. Юрка шарахнулся назад мимо зависшего на сучковатом срубе тулупа и, озираясь, забарабанил в среднее окно.
Там, в бараке, кто-то шумно завозился, потом к стеклу прижалось бородатое лицо Чернова.
— Медведь, дядя! — подвывая, заорал Юрка,— мед-ве-едь!
— Чернов отошел от окна и через минуту выглянул из-за причелка:
— Заходи, малец, а то задубеешь.
Юрка бросился за ним и тут же чуть было не попятился назад: Чернов руками отпихивал медведя вверх по траншее.
На враз одеревеневших ногах Юрка подковылял к своему углу и упал на койку. "Ничего себе феерия со сторожем в антракте".
Дергалось тело, и клацали зубы. Иголки шныряли по всему телу, ломило кости.
Зашел Чернов, стал раскладывать валенки на дымволоке:
— Ты, малец, не серчай на него,— рокочущим басом извинился он за медведя.
— Он еще у геологов тут прижился. Безобидный, словно дите малое. Говоришь ему что, бывало, а он глаза выпялит и молчит. Дурачье из соседнего барака заставляет его по бухте на коньках ездить, вот у него и недоразумение на людей вышло. Бессонница, видать, от этого...
— Чернов лег на свою койку, укрылся.
— А ты спирту от морозу хряпни да спи. А у него, вишь, годы. Вздохнул. Никто не знает, какая ему старость припадет.
И засопел больно, по-богатырски.
Сполохи начали бледнеть, в комнате стало тише, будто спящие прислушивались к шепоту ветра в дымоходе, к неспешному бегу времени.
Юрка тихо улыбнулся, придя наконец в себя.
Николай Жихарев
Еще один рассказ - Тропической ночью - Случай в Индийском океане.
Азовское море в шторм - Песчаные острова
Человеческие характеры в море - На тягунах
